Чарли Паркер (Charlie Parker, 1920–1955)

Аргентинский писатель Хулио Кортасар в 1959 г. опубликовал яркую повесть «Преследователь». Её главный герой — гениальный саксофонист, который «перевернул джаз, как рука переворачивает страницу». В повести его зовут по- другому, но всем было понятно, что герой — Чарли Паркер. Потому что именно Паркер «перевернул джаз».

Родом из Канзас-Сити, он ещё в начале 1940-х начал искать себя на нью-йоркской джазовой сцене. Шла мировая война, музыкальная индустрия стремительно менялась, а тут ещё профсоюз музыкантов решил выяснить отношения с фирмами звукозаписи и запретил своим членам (то есть почти всем джазовым инструменталистам) записываться на пластинки, и запрет этот продлился полтора года. Поэтому в 1945 г. Паркер возникает на переднем крае развития джазового искусства как бы внезапно: мы почти не знаем, как он шёл к этим открытиям. Его записи второй половины 40-х, в которых участвовало множество музыкантов тогдашнего молодого поколения, представляют новый джазовый стиль, разительно отличавшийся от свинга, господствовавшего в джазе на протяжении полутора десятилетий. Стиль был выкован в маленьких ночных клубах Гарлема, куда музыканты съезжались глубоко за полночь после окончания своих выступлений в коммерческих свинговых оркестрах. Трубач Диззи Гиллеспи, пианисты Телониус Монк, Тэдд Дамерон и Бад Пауэлл, но главное — саксофонист Чарли Паркер стремились играть максимально по-новому, не так, как все привыкли. Изменился ритм — стал стремительным, текучим и пластичным; изменился подход к гармонии, но главное, что импровизация теперь строилась совершенно по-новому. Первый советский джазовед Леонид Переверзев ещё полвека назад так описывал новации бибопа 1940-х гг.:

«Прежде темой служила мелодия хорошо знакомая или достаточно простая, чтобы её можно было бы легко запомнить после одного-двух проведений, напевать про себя во время танца и без труда соотносить с не слишком далёкими от неё импровизациями солистов, игравших четвертями. Теперь ни о чём похожем и речи не было: даже профессионалы не сразу ориентировались в хитросплетениях альтерированных аккордов, смещённых акцентов и широких интервальных скачков с форшлагами, а когда начинались непомерно долгие и асимметричные сольные партии, состоящие в основном из шестнадцатых, где фразы то расщеплялись на отдельные ноты, то сливались в сплошные гирлянды тридцать вторых, слушатели пожимали плечами и спрашивали: где же тут мелодия?...»

К 1950 году новый импровизационный язык бибопа захватил практически весь джазовый мир и дал, в свою очередь, начало новым направлениям: кул-джазу, прогрессив-джазу, затем хардбопу, постбопу и т.д. Бибоп и сейчас, 70 лет спустя, лежит в основе стилистики многих направлений современного джаза. Но Паркер довольно быстро понял, что бибоп в чистом виде уже не даёт ему возможностей для развития, к которым он продолжал стремиться. Он продолжал поиски новых звучаний — и находил их в соединении виртуозной импровизации, пульса джазовой ритм-секции и широких тембров академического струнного ансамбля. Записи, объединённые под названием «Charlie Parker with Strings» (1949–50), стали самыми популярными и широко продаваемыми пластинками легендарного альт-саксофониста. Он искал бы и дальше, но бешеный темп и крайне хаотический, нездоровый образ жизни, который он вёл, подкосили здоровье музыканта, и в 1955 г. измученный личными проблемами и зависимостями Паркер умер, не дожив даже до 35 лет.

Нынешние поколения музыкантов, привычные к сложным звукорядам и заковыристой гармонии, далеко не только в них видят новаторство Паркера: новым был и его ритмический язык, а его исключительную ритмическую точность и чёткость, его невероятный контроль над инструментом и, по определению историков джаза, «завораживающую виртуозность» и сейчас непросто превзойти. Но главное, что и через много десятилетий после смерти Чарли Паркера мы по- прежнему воспринимаем его как новатора, первопроходца, который не просто участвовал в развитии новых стилей джаза, но создал сами основы современной эстетики джазового искусства.